Красный паяц намалёван на витро кинематографа;
Лысый старик, с мудрыми глазами и с тонкой улыбкой, играет вальс
на фортепиано;
Двигаются и дрожат жизни на полотне, пленённые механикой;
Кто эти милые актёры, так самоотверженно отдавшиеся машине?
Кто эти актрисы, с расстёгнутыми лифами, захваченные
(будто бы нечаянно) фотографическим аппаратом?
Быть может, вас уже нет на свете?
Не раздавил ли вас бесстыдно громыхающий трамвай?
Не погибаете ли вы в больнице, отравленные ртутью?
Где вы? Где ваши губы, утомлённые поцелуями?
Зачем вы продолжаете махать вашими руками на полотне?
Вон дерутся на рапирах два тореадора из-за прекрасной испанки.
О, как вы смешны, черномазые соотечественники Сервантеса!
Но посмотрите на зрителей: они очарованы представленьем:
Мальчик из лавки стоит, засунув палец в рот;
Толстая барыня задыхается в своем корсете;
Томная проститутка влажными глазами следит за зрелищем;
А тореадоры, пламенея от страсти, скрещивают шпаги.
И женский голос в публике произносит внятно:
«Мужчины всегда дерутся».
1908